читать дальшеПовремени, ну повремени, ну погоди,
повернись ко мне, поворотись, вернись, не ходи
к воде, не уходи и не уводи меня за собою,
я не пойду, остановись, посмотри - я падаю,
подойди, подай мне воды, ляг со мной на песок,
дай отдышаться, меня ведёт, у меня в груди
не умещающийся вдох-выдох, пощади,
потому что я практически на пределе,
пощади, дай мне день на роздых, день без отдышки,
день говорить с утра о малостях, жаться к твоей подушке,
день отвезти тебя к стоматологу, прикупить одежки,
день ухватиться за руки, когда лифт качнется,
день не бояться, что плохо кончится то, что хорошо начнётся.
День, только день - и я снова смогу держаться,
только день, и мне снова будет легко бежаться,
будет как то двигаться, как-то житься, как-то знаться,
что ты всё ещё здесь, в одной миллионной шага,
в ста миллиардах лет непрерывного бега,
ты ещё помнишь меня, я вот он, вот, задыхаюсь тебе в спину?
Это ад непройденных расстояний, ад полушага,
ад проходящего времени, следов от его ожога,
ад перемен души, и я все время не успеваю,
не догоняю тебя и не забываю,
какой ты была полторы секунды назад,
какой ты была на предыдущем шаге, на перешейке,
на прошлогоднем песке, на снегу сошедшем,
вот что сводит меня с ума, вот от чего я шалею,
я пробегаю полдуши, что бы оказаться душой с тобой,
чтобы душа, в душу, душа в душу,
ты же переворачиваешь душу за этот шаг,
и вот я уже дышу как на ладан,
а ты идёшь дальше, даже не понимая, не понимая даже,
и это, я не в упрёк, это, я не имею ввиду "не ходи дальше",
это я просто не понимаю, как мне прожить дольше.
Это так надо, я знаю, я понимаю, это иначе не может быть,
но я хочу подманить тебя, и я заменяю себя тобою,
какой ты была полторы секунды назад,
но это же не обманывает никого, даже меня самого.
Это бывает, такая любовь, когда не достать и не дотянуться сердцем,
губами, воплями, пуповиной, не вообразить себя половиной
и тебя половиной, но навсегда учесть, что воздух будет стоять стеною
между тобой и мною.
Я понимаю, и тут не может быть передышки
и никакой поблажки, потому что это послано не для блажи
и не для двух голов на одной подушке,
но для того, что бы душа терпела и задыхалась,
но не подыхала, не отдыхала и поэтому бы не затихла,
и тогда, понятно, что мне не положено отлежаться у тебя на плече, отдышаться,
а положено хоть как то держаться.
Я не догоню тебя, не догоню, это, конечно, ясно,
не догоню, и наступит миг - и я вдруг пойму,
что дальше бежать нечестно,
потому что если ещё хоть шаг - и я окажусь впереди тебя,
ибо всё закончится, завершится,
и тогда ещё только шаг - и ты останешься позади,
и это будет слишком страшно, что бы решиться,
испытание кончится, всё решится,
можно будет жаться друг к дружке, есть из одной тарелки,
в зоопарк ходить, и будет легко дышаться,
только всё уже отмечется и отшелушиться,
и душа вздохнёт тяжко и прекратит шебуршиться.
Никогда, никогда, понимаешь, ни дня покоя,
никогда, испытание, это вот что такое:
это когда ты гонишься, а потом понимаешь,
что вот - протяни и схвати рукою,
только зачем оно тебе такое?
Всё, что ты должен взять с этого пепелища, -
это себя, ставшего только ещё страшней и гораздо проще,
всё, что ты получаешь в награду за эту спешку, -
это не отпуск с детьми и не пальцем водить по её ладошке,
но глубоко за пазухой чёрные головёшки,
горькие, но дающие крепость твоей одёжке.
Это я всё понимаю, но пока что у меня подгибаются ноги,
сердце выкашливается из груди, пощади, пощади, пощади,
дай мне день на роздых, день без отдышки,
пощади, ну пожалуйста, сделай так, чтобы я до тебя хоть пальцем бы дотронулся,
ну пожалуйста, просто дай мне знать, что я с тобою не разминулся,
не загнулся пока, не здался, не задохнулся!
(с) Линор Г.